Kactus |
<< · 02.12.2004 · >> | home | about | archive | keywords |
Пять дней в дурдоме/ 09:18| keywords: впечатления, медицина Как я попал в это место, до сих пор не представляю. Вернее, внешне все понятно: многие и до этого, замечая тринадцать шрамов у меня на руке, интересовались, не пытался ли я покончить с собой. Не пытался. Но нервная врач-психиатр из военкомата не стала слушать мои объяснения, а выписала мне направление на обследование в психиатрическую больницу. Так я попал в «дурку». Поселение и помещение Зато было 55 молодых людей из самых глухих углов нашей области, в возрасте от 16 до 20 лет. Как мне предварительно объяснили, смысл обследования здесь, кроме выявления психических нарушений, заключается еще и в наблюдении за тем, как подростки будут вести себя относительно долгое время в закрытом помещении в, мягко говоря, некомфортных условиях, в коллективе себе подобных. В результате подобного психологического эксперимента возник симбиоз колонии для малолетних, армии и, в некотором смысле, больницы. Врачам, которые здесь работают, нужно ставить памятник еще пожизненно. Надо сказать, что себе подобных среди пациентов я там не обнаружил. Хотя бы потому, что подавляющее большинство моих соседей имело образование в девять классов, а некоторые писать-читать умели с трудом. Весьма неприятное предчувствие зарождается, когда в приемном покое все твои вещи вываливаются на тщательный досмотр. При себе разрешается иметь лишь сменное белье, мыльно-рыльные принадлежности и, если есть, книги. Зоркие глаза санитарки следят за тем, чтобы твои карманы были пусты, а в рукавах не было колюще-режущих предметов. Часы при себе иметь нельзя, продукты проносить нельзя, все, что висит на шее, ушах и руках также подлежит немедленному изъятию. К счастью, мне пошли на встречу и разрешили оставить на себе кантималы (ожерелье). Ну, смотри, если что …, врач сделал характерный жест, намекая на то, что меня с помощью них можно будет придушить, сам виноват контингент у нас специфичный. Кроме специфичности контингента нельзя не упомянуть и о специфике убранства самого отделения. Входная дверь здесь постоянно на замке, на всех окнах решетки. Решетки не раз, судя по их внешнему виду, пытались разогнуть, а медсестры помнят случаи, когда местные обитатели ломали и входную дверь. Зато во всех одиннадцати палатах двери сняты с петель, а из мебели нет ничего, кроме уставших двухъярусных кроватей с провисшими сетками. Если верить заведующему отделением, ремонт на этаже последний раз проводился четыре года назад, но впечатление такое, что тебя привели в давно брошенный дом: в полу отстают доски, а по стенам, на которых практически все «заключенные» отмечают зарубками, царапинами, точками и черточками проведенные здесь дни, можно вполне изучать географию области. Последним штрихом, завершающим внешнюю картину, является красноречивая табличка на дверях ординаторской: «Просьба. По поводу выписки не обращаться!». Добро пожаловать в дурдом. Общение и поведение. Как только «партия» распределена по палатам, начинается насильный обмен вещей. Для начала тебе предлагается отдать тапочки, футболку, кофту или еще чего взамен на уже потрепанные шмотки. Я, например, поменялся тапочками, как только зашел в палату. Вариант, когда новичок отказывается меняться, развивается по следующему сценарию: его приглашают пообщаться в туалет или одну из палат, где местные «авторитеты» напористо интересуются: «Слышь, а ты че такой дерзкий?» и если тот, еще не привыкший к обстановке, «съезжает», начинается «опускалово». Внутренний быт «контингента» заимствован из зоновских порядков. Тому, кто не выдержал наезда и испугался кулаков, предлагают «поставить лося». Вроде детской игры, на которую с радостью соглашаются те, кому не хочется получить в лицо. Выглядит это так: жертва прикрывает лоб ладонями, изображая рога, а ему по этим рогам бьют пару раз. Если это произошло, то новичок автоматически зачисляется в разряд «лохов». А стать здесь лохом это смерти подобно. По вечерам лохи моют палаты, убираются в туалете, хором поют в этом туалете песни, развлекая «дедов». А некоторые по ночам становятся «машками». Не знаю, в курсе ли врачи, что у них под боком из мальчиков делают девочек, но примерно раз в три недели из этой больницы выписывается две-три новых «машки». А как водится, за стол лохи садятся последними, а общаться с «петухом» не станет ни один «порядочный пацан». Кстати, «порядочные пацаны», узнавшие, что я журналист, попросили черкнуть пару строчек и про них. Мол, как они лохов тут держат. Со мной «порядочные пацаны» вели себя вежливо. Объясняется это тем, что, во-первых, я городской, во-вторых, старше всех, в-третьих, сам разговаривал со всеми исключительно вежливо. А вообще, загадочная для них профессия журналиста делала меня в их глазах кем-то из другого мира. Чем занимаются журналисты, почти никто из них не представлял. Как-то раз ко мне в палату, где мы как обычно занимались обычным делом, играли в карты, зашел один из «авторитетов». А кто тут у вас этот… как его… киноактер? выдал он. Я едва удержался от смеха, но заставил себя серьезно ответить: «Работаю». На том и разошлись. Лечение и мучение Первый опросный лист, который мне выдали, содержал в себе такие вопросы, как: «Сколько будет 4+4?» или: «Почему приходит зима?» или: «Чем столб отличается от дерева?» и тому подобные. Честное слово, было желание написать в ответах всякой ерунды ради шутки. Но подобная шутка могла бы кратно увеличить срок моего пребывания в больнице. А этого очень не хотелось. Весьма странной показалась мне следующая опросная практика, к счастью, ко мне не применявшаяся. Часа в три ночи нескольких пациентов будили и отправляли в холл на обследование. Там им давали ручку и бумагу, после чего на всю больницу громко и зловеще зачитывались вопросы: «Есть ли в вашей семье алкоголики, наркоманы, самоубийцы?» Можно представить, как это действовало на психику несчастных, едва проснувшихся «психов». Но самым шокирующим пунктом для деревенских парней является больничное питание. Здешняя еда после деревенской сметаны, молока и мяса для них форменное издевательство. Мало того, что мясо дают не чаще раза в неделю и по два кусочка на миску, так еще и качество овощей и круп оставляет желать не отравиться. Такое впечатление, что из продуктов в больницу попадает то, что подмерзло, подгнило, подпортилось. Да еще и порции настолько мизерные, что котенок с трудом наестся. Особое достижение здесь—попасть помогать на кухню. Там уж можно перехватить что-нибудь повкуснее. Но такая участь лишь для избранных двух-трех человек. А остальные трижды в день давятся чем-то недоваренным, слипшимся, недосоленным или вообще безвкусным. Я, например, похудел за пять дней на два килограмма. И это учитывая то, что я в мясе не нуждаюсь. Парням из деревни остается лишь посочувствовать. Горстка гречки в горячей воде явно не идет ни в какое сравнение с домашней стряпней. Заключение
|
Декабрь
настройка:показывать аватаров √ ширина колонки: << туда | х | сюда >> [ page generation time - 0.004 ]
[ 12789593/8/8/0/0]
|